Никита Никифорович Чебаков.
"Павлик Морозов".
1952.
Картина Никиты Никифоровича Чебакова (1916-1968) стала гвоздём Всесоюзной выставки 1952 года. В рецензии журнала «Советское искусство» говорилось, что «эта картина – бесспорное достижение художника и одно из самых волнующих полотен выставки вообще», в ней показаны «борцы за победу социализма в лице юного героя» и «озверелые враги трудового народа» в лице его антагонистов-кулаков. Именно такое пояснение сюжета этого посредственного полотна давалось искусствоведами конца сталинской эпохи. Для большинства зрителей картина проиллюстрировала всем тогда известную историю о 12-летнем мальчике-герое, который разоблачил своих родственников-кулаков и за это вместе с братом поплатился жизнью. Эта история, размноженная в миллионах книг, отражённая в экспозициях более 100 музеев и десятков тысяч школьных уголков Павлика Морозова по всей стране, стала также сюжетом оперы композитора М. Красева «За правду, за счастье: Павлик Морозов». Каждый пионер, поднятый среди ночи, мог пропеть песню на слова Сергея Михалкова:
|
Залегла тайга в тумане сером |
Между тем подлинная история Павлика Морозова мифологизирована, а подлинные документы исчезли или фальсифицированы. Таким образом, учёные не могут разобраться, что же всё-таки случилось на самом деле осенью 1932 года в селе Герасимовка Свердловской области.
Автор наиболее авторитетного исследования Катриона Келли, продравшись через завесу мифов и сфальсифицированных свидетельств, пишет: «Мы можем с достаточной степенью уверенности утверждать, что Павлик существовал на самом деле. Противоположное мнение высказывалось после распада СССР, но никогда не подтверждалось никакими фактами. Очень вероятно и то, что Павла и Фёдора действительно убили. Это был не первый случай, когда убийство детей приписывалось кулакам <…>. Но этим, пожалуй, исчерпываются факты, не вызывающие никаких сомнений. Препятствия на пути любого, кто возьмётся за восстановление реальных подробностей происшествия по искажённым, отрывочным, а часто и умышленно вводящим в заблуждение источникам, кажутся непреодолимыми».
Действительно, нет точных сведений ни об одном аспекте этого дела, неясны и обстоятельства смерти братьев Морозовых. Наиболее основательной кажется следующая версия: Трофим, отец Павлика, председатель местного сельсовета, бросает свою должность и, заведя на стороне новую семью, уезжает осенью 1931 года из Герасимовки. Скорее всего, никакого доноса Павлика на отца и суда над ним не было. Мать Павлика с детьми осталась одна, при этом у неё обострились отношения со свёкором, то есть дедом Павла. В 1932 году Павел, болезненно воспринявший конфликт в семье, погружается в общественную жизнь – благо в селе появляется школа. Причём в свою деятельность он привносит личные мотивы обиды на родных: помогает властям разоблачать укрывающих зерно «кулаков», участвует в обыске дома своих родственников, помогая милиции обнаружить спрятанное ими ружьё. После этих поступков его отношения с двоюродными братьями, подростками Ефремом и Данилой, испортились. Братья стали искать возможность проучить опасного доносчика, знающего семейные тайны. 3 сентября Ефрем и Данила работали на поле и во время обеда отошли в лес, где наткнулись на Павлика и его младшего брата, 8-летнего Фёдора, возвращавшихся домой с ягодами. Между подростками завязалась драка. Ефрем вытащил нож и серьёзно ранил пытавшегося защищаться Павла. Фёдор бросился бежать, но Данила сшиб мальчика с ног, а Ефрем ударил его ножом, а потом прикончил и раненого Павла. Скорее всего, юные убийцы действовали в состоянии аффекта и заранее не готовили преступление, как и свои действия после него: они не спрятали тела убитых и вернулись домой. Вероятно, Фёдора они убили в запале, как нежелательного свидетеля ранения Павла. Когда же тела братьев нашли и началось следствие, то родственники надеялись, что оба малолетка отделаются сравнительно лёгкими наказаниями. Однако следствие в стране, где велась «борьба с кулачеством», пошло по другому, более привычному пути. Оно занялось разоблачением «кулацкого заговора» и начало «шить дело» по обвинению взрослых родственников Павла в убийстве известного властям пионера – разоблачителя местных тёмных делишек. Начались аресты и допросы. Придание уголовному делу политической окраски – явление обычное для периода «обострения классовой борьбы» и распространения детской игры «Найди шпиона» - в корне изменило отношение к давнему конфликту в семье Павла. История ухода из семьи Трофима была подана в новой, классовой трактовке: он, оказывается, был разоблачён собственным сыном. Уже в ходе следствия по убийству Павлика появился якобы им написанный на отца донос: «Дяденька, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан это сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески помогает кулаку сбежать…». Достоверность доноса сомнительна, но он оказался важным звеном в деле о «кулацком заговоре».
А далее поданное ОГПУ таким образом дело о бытовом убийстве было подхвачено пропагандой, возник культ Павлика Морозова, который стал образцом для подражания пионеров, юным героем, для которого интересы социализма, государства были превыше всего. У Павлика появились последователи, а его культ просуществовал до конца советской власти. В общественном же мнении, особенно к концу этой власти, Павлик Морозов стал символом гнусного доносительства.
Дочь автора этих строк в 1980-х пела в школьном хоре песню о Павлике со словами припева: «И с нами навсегда те первые отряды, и Павлик Морозов живой», - и хористы издевательски меняли последнее слово «живой» на слова «с женой». Спор о моральной оценке поступка Павлика поднялся в перестройку и привёл к тому, что в апреле 1989 года на специальном заседании ЦК Всесоюзной пионерской организации подтвердил неизменность оценки поступка Павлика и правомерность внесения его имени в Книгу почёта ВПО. Особо примечательно, что пионерские начальники предписали «сообщить об этом через средства массовой информации всем пионерам и их родителям», вероятно, как информацию к размышлению для последних. Так что картина Чебакова адекватно отражает миф о Павлике, но не саму историю несчастного мальчика.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка». Санкт-Петербург, «Арка». 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
